Per aspera ad astra*
Knite by PascalCampion
Сначала была
темнота. Он чувствовал, как маленькие, ловкие пальчики скрепляют крест-накрест
ивовые палочки (что было немного щекотно), а затем пропускают через их
концы тонкую леску, заворачивают за нее края тончайшей, но плотной бумаги.
Позже со всей аккуратностью проводят по ней
кисточкой с капелькой чернил...Он открыл один глаз, мгновение спустя был
закончен и второй. Закоулки неведения и домыслов остались позади: после
стольких дней ожидания он встретился с этим миром лицом к лицу.
Он знал, что его зовут "мой
Змей", потому что так изрек Создатель, убирая обратно в ящик
незамысловатые инструменты. "Надеюсь ты будешь хорошо летать", -
добавил он, в совершеннейшем восторге хватая со стола свое творение и
устремляясь по лестнице вниз.
"Я буду! - прокричал Змей в ответ,
переполняясь восторгом и гордостью, - Клянусь, что не подведу тебя!"
К сожалению, Создатель так и остался
глух к этой торжественной присяге, ведь он совершенно позабыл нарисовать новой
игрушке рот.
На пару коротких, тряских мгновений,
что великий Творец пробегал по шумной улице, Змей увидел самого себя в
отражениях выстроившихся на прилавках десятков до блеска начищенных медных
кубков и круглых блюд. Этого было вполне достаточно чтобы понять каким безгранично
прекрасным он был создан своим милостивым богом.
Его плоское тело словно бы излучало
свечение - до того ярки краски были. Края треугольных крыльев напоминали
небесную сферу холодной зимней ночи, что плавно переходила в поле душистой,
цветущей лаванды и завершалась
золотисто-багровым августовским рассветом, горевшем на длинном хвосте.
Тогда же он узнал, что имя его намного
длиннее и звучнее: не только "мой Змей", но еще и
"Воздушный". "Какой красивый", "Вот это да, славная
вышла игрушка!" - будь у него не бумажное сердце, оно бы уже выпрыгнуло от
безграничного восторга!
А потом он взлетел...Игривый поток
ласкового летнего ветра подхватил его и стал поднимать все выше и выше, пока
Создатель не превратился в маленькую фигурку далеко внизу, а пушисто-белые облака
стали проплывать совсем близко. Тогда Змей впервые за свою кратчайшую жизнь
испытал муки страха. Зажмурившись, он ждал неминуемого падения и вспышки
ослепляющей боли...Однако...Бесконечные секунды тянулись стройной цепочкой одна
за другой, но ничего не происходило. Набравшись храбрости, Змей приоткрыл один
глаз и огляделся. Новое сильнейшее переживание захлестнуло его, и вот он уже
озирался вокруг, замирая от грандиозного величия и красоты представшего ему
зрелища.
Далеко внизу, уходя в бесконечность, петляла
переливающаяся мириадами бликов аквамариновая лента полноводной реки. Справа от
нее пестрела мозаика янтарных, оливковых и кирпичных квадратов полей и угодий,
а слева раскинулся, подобный волшебному морю, рябой цветущий луг.
Змей не знал сколько длилось его
путешествие. Слепящий солнечный диск постепенно смещался все ближе к горизонту,
открытые пространства проплывавших внизу панорам незаметно начали сменяться
рощами и лесами, становившимися все гуще и мрачнее. Река, огибая протяженную
череду пологих холмов, уходила влево, туда, где вздымалась взъерошенная спина
безбрежного океана. Утомленный дневными забавами ветерок, спрятался в мягкой
листве густого орешника, и вовремя: преодолевший холмы порывистый и холодный
бора** обрушил на мирную долину всю сокрушительную мощь своей затаенной злобы.
Змей беспомощно озирался по сторонам,
пытаясь найти укрытие, способное уберечь от настигающей чудовищной опасности,
однако все его попытки были тщетны: его тело принадлежало ему, но управлять им
согласно собственным желаниям он не мог. Вынужденный отдаться на волю
обстоятельств, Змей в бессильном отчаянии прощался с новым, уже успевшим
полюбиться ему миром. Когда ледяная рука свирепого борея** сжала его и швырнула
со страшной силой, он закрыл глаза и подумал: "Ну вот теперь это точно
конец".
Всю ночь бушевала неистовая буря: небо
раздирали ослепительные молнии, высекаемые при столкновениях свинцовых
туч-тяжеловесов; вспененные, мутные потоки воды оставляли в мягкой земле
глубокие, извилистые колеи. Обезумевшая стихия унялась лишь к утру. Нежнейшие
солнечные лучи ласкали кроны горестно вздыхающих кряжистых дубов и развесистых
кленов.
Едва дыша, Змей беззвучно плакал от
уколов пульсирующей боли. Его правое крыло было сломано, а сам он, словно
выставочный экспонат, был пронзен острейшим обломком отломившейся ветви
узловатого вяза и намертво пригвожден к этому исполинскому древу.
Забываясь в реалистичных наваждениях
нескончаемых снов-кошмаров, Змей потерял ощущение времени. Он не знал сколько
часов прошло с тех пор, как жестокий ветер приговорил его к столь страшной
участи, не представлял где он и что ему делать дальше. Со всех сторон его
окружали лишь необхватные стволы других деревьев, поскрипывающих о переживаниях
юности и чудесных историях, поведанных птицами.
- Не стоит думать, что песенка твоя
спета - бывают положения и похуже, - насмешливый хриплый голос заставил Змея
вздрогнуть, ощутив при этом новую мучительную волну боли. Он открыл глаза, и часто моргая, попытался понять кто же был автором фразы столь циничной.
Чуть склонив голову набок, его с
интересом разглядывал большой седой ворон.
- Сколько планов побега ты уже успел
придумать, дружок? - насмешливо вопросил он.
Глаза Змея против его воли наполнились
слезами. В них была вся нестерпимая жалость к себе, боль, отчаяние и
нарастающее чувство стыда за совершенное бессилие.
Ворон покачал головой:
- Ну же, перестань, не выношу вида
слез. Я, конечно, старая птица, но сердце мое еще не иссохло.
Змей горько всхлипнул:
- Зачем же ты смеешься над моими
страданиями? Скажи, чем я заслужил эти муки? Неужели я провинился только тем,
что так сильно хотел жить? Меня звали "Воздушный", Создатель подарил
мне крылья чтобы я мог летать... А что же со мной будет теперь?
Кажется, ворон улыбнулся в то мгновение
(хотя всякий знает, что птицам с их прочными клювами это сделать не так-то
просто).
- Твой создатель подарил тебе не только
крылья, но и манеру смотреть на мир как люди: глазами. Дар сомнительной
ценности, скажу я тебе.
- Не знаю кто более жесток: ты или тот
ветер, что забросил меня сюда. Но предупреждаю: не смей говорить плохо о
Великом Создателе! Он дал мне все, что я любил: то небо, те леса, поля, холмы и
ту реку тоже!
- Вот, вот, вот, - самодовольно закивал
ворон, - Конечно же это не твоя вина, ты слишком юн и знаешь о жизни лишь то,
что она может быть прекрасна, а может быть чудовищна. Но на самом деле мир
имеет граней даже больше, чем даже слов, что ты сможешь придумать чтобы
описать свое настроение; и я не собираюсь учить тебя тому, что в конце-концов
ты узнаешь и сам.
- Тогда зачем ты обижаешь меня?
- Поговаривают, что это должно идти
лишь на пользу. Мотивация к личностному росту, если ты хоть что-нибудь понял из
этого словосочетания. Когда я сказал, что ты смотришь на все как люди, я лишь
хотел дать совет так не делать. Ибо люди - самые легковерные и самые недалекие
из зверей. Они считают белое символом чистоты и непорочности, а черное -
знамением бед и всех прочих ужасов, кои им известны. Потому что их глаза видят
так, а разум принимает за правду. Но будь все совершенно наоборот, им
бы открылось, что белый - грязнейший из всех цветов, потому как получить его
можно лишь отразив весь спектр сразу, а черный - вот истинная непогрешимость -
когда не отражается ничего. Тебе же, Невоздушный Змей, я советую доверять не
глазам, и не разуму (твой действительно еще слишком юн), но сердцу. Ты исполнен
любви столь чистой и невинной, что я, старый пересмешник, при виде ее стыжусь
хладности своей души. А теперь прощай, дитя, тебе пора возвращаться к миру, что
полюбился тебе столь сильно.
-Стой!- воскликнул Змей, - Ты знаешь
мое имя, но не назвал своего.
- Имя мне Манфред, - ответил ворон, взмахивая седыми крыльями, - Но вряд ли оно пригодится тебе.
Прошла ночь и вновь наступило
согревающее утро. Змей больше не чувствовал боли. Замерев, он прислушивался к
звукам просыпающегося леса, стараясь увидеть его иначе, как советовал старый
ворон.
- День добрый, - рыжая белка с
невероятно пушистым хвостом вспрыгнула на ветку перед Змеем, - Меня зовут
Фьюфи, вы не будете против, если мы устроимся вон в том дупле, прямо под вами?
Недавняя буря разорила наше гнездо, и я думала, что уже никогда не увижу своих
деток, но какое же счастье, что все обошлось!
Из-за спины белки высунулись три
совершенно одинаковых маленьких мордашки и радостно улыбались Змею.
-Нет... Конечно нет, устраивайтесь где
хотите, - пробормотал он, - Фьюфи, все обошлось? Никто из вас не пострадал?
- О нет, мистер, нам удалось переждать
ненастье в домике барсука Фила, - взволнованно сообщила белка, - Мы поможем вам
с крылом, но боюсь, что летать вы уже не сможете... Мне так жаль, мистер...
- Буду признателен, Фьюфи, - растрогано
ответил Змей, - меня зовут Мой Воздушный Змей и, кажется, моя жизнь на этом
дереве только начинается... С вами, - он улыбнулся.
На смену теплому лету пришла
золотисто-багряная осень, затем подоспела пора снежной зимы, а после и
упоительной, пробуждающей весны. Все это время Змей и семья Фьюфи жили в ветвях
старого вяза. Змей был счастлив. Бельчата закрыли его ужасные раны мягким мхом,
обновили раскраску соком оранжевой рябины, фиолетовой ежевики и ярко-алой
брусники. Змей укрывал беличий домик от непогоды: дождя, снега и палящего
солнца. Наконец-то он понял о чем рассказал ему мудрый Манфред: его бумажное сердце
переполняло сияние радости и любви. Он заботился о ком-то, был кому-то нужен, и
кто-то заботился о нем в ответ, кто-то любил его и был готов всегда прийти на
помощь. Каждый день он видел вокруг лишь маленький кусочек леса, шершавый
ствол вяза, лоскутное пятнышко далекого, манящего неба и жилище Фьюфи. Но лишь
стоило ему закрыть глаза как необъятный мир волнующих ощущений подхватывал его
сознание и уносил в волшебные края, где он всегда был свободен, где жили
четверо рыжехвостых белок и Великий Создатель гордо называл его: "Мой
Воздушный Змей".
___________
* - через тернии к звездам (лат)
** - "борей", холодный северный ветер
Комментариев нет:
Отправить комментарий