Per aspera ad astra*

Knite by  PascalCampion

          Сначала была темнота. Он чувствовал, как маленькие, ловкие пальчики скрепляют крест-накрест ивовые палочки (что было немного щекотно), а затем пропускают через их концы тонкую леску, заворачивают за нее края тончайшей, но плотной бумаги. Позже со всей аккуратностью проводят по ней  кисточкой с капелькой чернил...Он открыл один глаз, мгновение спустя был закончен и второй. Закоулки неведения и домыслов остались позади: после стольких дней ожидания он встретился с этим миром лицом к лицу.

         Он знал, что его зовут "мой Змей", потому что так изрек Создатель, убирая обратно в ящик незамысловатые инструменты. "Надеюсь ты будешь хорошо летать", - добавил он, в совершеннейшем восторге хватая со стола свое творение и устремляясь по лестнице вниз.

         "Я буду! - прокричал Змей в ответ, переполняясь восторгом и гордостью, - Клянусь, что не подведу тебя!"

         К сожалению, Создатель так и остался глух к этой торжественной присяге, ведь он совершенно позабыл нарисовать новой игрушке рот.

         На пару коротких, тряских мгновений, что великий Творец пробегал по шумной улице, Змей увидел самого себя в отражениях выстроившихся на прилавках десятков до блеска начищенных медных кубков и круглых блюд. Этого было вполне достаточно чтобы понять каким безгранично прекрасным он был создан своим милостивым богом.

         Его плоское тело словно бы излучало свечение - до того ярки краски были. Края треугольных крыльев напоминали небесную сферу холодной зимней ночи, что плавно переходила в поле душистой, цветущей лаванды  и завершалась золотисто-багровым августовским рассветом, горевшем на длинном хвосте.

         Тогда же он узнал, что имя его намного длиннее и звучнее: не только "мой Змей", но еще и "Воздушный". "Какой красивый", "Вот это да, славная вышла игрушка!" - будь у него не бумажное сердце, оно бы уже выпрыгнуло от безграничного восторга! 

         А потом он взлетел...Игривый поток ласкового летнего ветра подхватил его и стал поднимать все выше и выше, пока Создатель не превратился в маленькую фигурку далеко внизу, а пушисто-белые облака стали проплывать совсем близко. Тогда Змей впервые за свою кратчайшую жизнь испытал муки страха. Зажмурившись, он ждал неминуемого падения и вспышки ослепляющей боли...Однако...Бесконечные секунды тянулись стройной цепочкой одна за другой, но ничего не происходило. Набравшись храбрости, Змей приоткрыл один глаз и огляделся. Новое сильнейшее переживание захлестнуло его, и вот он уже озирался вокруг, замирая от грандиозного величия и красоты представшего ему зрелища.

         Далеко внизу, уходя в бесконечность, петляла переливающаяся мириадами бликов аквамариновая лента полноводной реки. Справа от нее пестрела мозаика янтарных, оливковых и кирпичных квадратов полей и угодий, а слева раскинулся, подобный волшебному морю, рябой цветущий луг.

        

         Змей не знал сколько длилось его путешествие. Слепящий солнечный диск постепенно смещался все ближе к горизонту, открытые пространства проплывавших внизу панорам незаметно начали сменяться рощами и лесами, становившимися все гуще и мрачнее. Река, огибая протяженную череду пологих холмов, уходила влево, туда, где вздымалась взъерошенная спина безбрежного океана. Утомленный дневными забавами ветерок, спрятался в мягкой листве густого орешника, и вовремя: преодолевший холмы порывистый и холодный бора** обрушил на мирную долину всю сокрушительную мощь своей затаенной злобы.

         Змей беспомощно озирался по сторонам, пытаясь найти укрытие, способное уберечь от настигающей чудовищной опасности, однако все его попытки были тщетны: его тело принадлежало ему, но управлять им согласно собственным желаниям он не мог. Вынужденный отдаться на волю обстоятельств, Змей в бессильном отчаянии прощался с новым, уже успевшим полюбиться ему миром. Когда ледяная рука свирепого борея** сжала его и швырнула со страшной силой, он закрыл глаза и подумал: "Ну вот теперь это точно конец".

         Всю ночь бушевала неистовая буря: небо раздирали ослепительные молнии, высекаемые при столкновениях свинцовых туч-тяжеловесов; вспененные, мутные потоки воды оставляли в мягкой земле глубокие, извилистые колеи. Обезумевшая стихия унялась лишь к утру. Нежнейшие солнечные лучи ласкали кроны горестно вздыхающих кряжистых дубов и развесистых кленов. 

         Едва дыша, Змей беззвучно плакал от уколов пульсирующей боли. Его правое крыло было сломано, а сам он, словно выставочный экспонат, был пронзен острейшим обломком отломившейся ветви узловатого вяза и намертво пригвожден к этому исполинскому древу.

         Забываясь в реалистичных наваждениях нескончаемых снов-кошмаров, Змей потерял ощущение времени. Он не знал сколько часов прошло с тех пор, как жестокий ветер приговорил его к столь страшной участи, не представлял где он и что ему делать дальше. Со всех сторон его окружали лишь необхватные стволы других деревьев, поскрипывающих о переживаниях юности и чудесных историях, поведанных птицами.

         - Не стоит думать, что песенка твоя спета - бывают положения и похуже, - насмешливый хриплый голос заставил Змея вздрогнуть, ощутив при этом новую мучительную волну боли. Он открыл глаза, и часто моргая, попытался понять кто же был автором фразы столь циничной.

         Чуть склонив голову набок, его с интересом разглядывал большой седой ворон.

         - Сколько планов побега ты уже успел придумать, дружок? - насмешливо вопросил он.

         Глаза Змея против его воли наполнились слезами. В них была вся нестерпимая жалость к себе, боль, отчаяние и нарастающее чувство стыда за совершенное бессилие.

         Ворон покачал головой:

         - Ну же, перестань, не выношу вида слез. Я, конечно, старая птица, но сердце мое еще не иссохло.

         Змей горько всхлипнул:

         - Зачем же ты смеешься над моими страданиями? Скажи, чем я заслужил эти муки? Неужели я провинился только тем, что так сильно хотел жить? Меня звали "Воздушный", Создатель подарил мне крылья чтобы я мог летать... А что же со мной будет теперь?

         Кажется, ворон улыбнулся в то мгновение (хотя всякий знает, что птицам с их прочными клювами это сделать не так-то просто).

         - Твой создатель подарил тебе не только крылья, но и манеру смотреть на мир как люди: глазами. Дар сомнительной ценности, скажу я тебе.

         - Не знаю кто более жесток: ты или тот ветер, что забросил меня сюда. Но предупреждаю: не смей говорить плохо о Великом Создателе! Он дал мне все, что я любил: то небо, те леса, поля, холмы и ту реку тоже!

         - Вот, вот, вот, - самодовольно закивал ворон, - Конечно же это не твоя вина, ты слишком юн и знаешь о жизни лишь то, что она может быть прекрасна, а может быть чудовищна. Но на самом деле мир имеет граней даже больше, чем даже слов, что ты сможешь придумать чтобы описать свое настроение; и я не собираюсь учить тебя тому, что в конце-концов ты узнаешь и сам.

         - Тогда зачем ты обижаешь меня?

         - Поговаривают, что это должно идти лишь на пользу. Мотивация к личностному росту, если ты хоть что-нибудь понял из этого словосочетания. Когда я сказал, что ты смотришь на все как люди, я лишь хотел дать совет так не делать. Ибо люди - самые легковерные и самые недалекие из зверей. Они считают белое символом чистоты и непорочности, а черное - знамением бед и всех прочих ужасов, кои им известны. Потому что их глаза видят так, а разум принимает за правду. Но будь все совершенно наоборот, им бы открылось, что белый - грязнейший из всех цветов, потому как получить его можно лишь отразив весь спектр сразу, а черный - вот истинная непогрешимость - когда не отражается ничего. Тебе же, Невоздушный Змей, я советую доверять не глазам, и не разуму (твой действительно еще слишком юн), но сердцу. Ты исполнен любви столь чистой и невинной, что я, старый пересмешник, при виде ее стыжусь хладности своей души. А теперь прощай, дитя, тебе пора возвращаться к миру, что полюбился тебе столь сильно.

         -Стой!- воскликнул Змей, - Ты знаешь мое имя, но не назвал своего.

         - Имя мне Манфред, - ответил ворон, взмахивая седыми крыльями, - Но вряд ли оно пригодится тебе.

         Прошла ночь и вновь наступило согревающее утро. Змей больше не чувствовал боли. Замерев, он прислушивался к звукам просыпающегося леса, стараясь увидеть его иначе, как советовал старый ворон. 

         - День добрый, - рыжая белка с невероятно пушистым хвостом вспрыгнула на ветку перед Змеем, - Меня зовут Фьюфи, вы не будете против, если мы устроимся вон в том дупле, прямо под вами? Недавняя буря разорила наше гнездо, и я думала, что уже никогда не увижу своих деток, но какое же счастье, что все обошлось!

         Из-за спины белки высунулись три совершенно одинаковых маленьких мордашки и радостно улыбались Змею.

         -Нет... Конечно нет, устраивайтесь где хотите, - пробормотал он, - Фьюфи, все обошлось? Никто из вас не пострадал?

         - О нет, мистер, нам удалось переждать ненастье в домике барсука Фила, - взволнованно сообщила белка, - Мы поможем вам с крылом, но боюсь, что летать вы уже не сможете... Мне так жаль, мистер...

         - Буду признателен, Фьюфи, - растрогано ответил Змей, - меня зовут Мой Воздушный Змей и, кажется, моя жизнь на этом дереве только начинается... С вами, - он улыбнулся.

         На смену теплому лету пришла золотисто-багряная осень, затем подоспела пора снежной зимы, а после и упоительной, пробуждающей весны. Все это время Змей и семья Фьюфи жили в ветвях старого вяза. Змей был счастлив. Бельчата закрыли его ужасные раны мягким мхом, обновили раскраску соком оранжевой рябины, фиолетовой ежевики и ярко-алой брусники. Змей укрывал беличий домик от непогоды: дождя, снега и палящего солнца. Наконец-то он понял о чем рассказал ему мудрый Манфред: его бумажное сердце переполняло сияние радости и любви. Он заботился о ком-то, был кому-то нужен, и кто-то заботился о нем в ответ, кто-то любил его и был готов всегда прийти на помощь. Каждый день он видел вокруг лишь маленький кусочек леса, шершавый ствол вяза, лоскутное пятнышко далекого, манящего неба и жилище Фьюфи. Но лишь стоило ему закрыть глаза как необъятный мир волнующих ощущений подхватывал его сознание и уносил в волшебные края, где он всегда был свободен, где жили четверо рыжехвостых белок и Великий Создатель гордо называл его: "Мой Воздушный Змей".

___________

* - через тернии к звездам (лат)

** - "борей", холодный северный ветер

...Вдогонку предыдущей публикации...

I'm the fairy tale by Tieneke

         С самого рождения Малышка Молли была не такой как все. Эта особенность не сразу привлекала к себе внимание: войдите в классную комнату и поймаете на себе дюжину заинтересованных и внимательных взглядов (в своем любопытстве все дети одинаковы), но стоит школьному гонгу прогудеть окончание уроков - вам посчастливится лично познакомиться с той самой Молли Пейс. Необычной девочкой, навсегда прикованной к своей постели.

         Мириться с исключительностью не всегда было просто. Если судьба с самого начала преподносит тебе особенный дар, довольно трудно обращать внимание на проходящую в его тени жизнь. Однако Молли научилась быть тем, кем являлась априори. Из страшнейшего проклятия она сотворила величайшее благо.

         Однажды бабушка сшила из оставшихся у нее в сундучке кусочков ткани большое и уютно-теплое одеяло. Оно тоже получилось особенным: расцвеченное всеми возможными красками и узорами. Не удивительно, что Молли оно понравилось настолько, что долгое время ей не хотелось спать ни с каким другим. Ей виделись чудесные сны про дальние края, в которых она никогда не бывала, но ни на мгновение не сомневалась в их существовании. Там Молли играла в салочки со стайками пестрых бабочек на цветущих лугах, убегала к самому берегу прозрачно-синего океана, где дельфины уплывали с ней во дворец морского владыки. Просыпаясь ранним утром, девочка боялась забыть волшебные истории, в которых она была такой же счастливой как и другие детишки, поэтому старалась успеть зарисовать хотя бы их блеклые образы. Из картона Молли вырезала фигурки героев сказок, их домики, роскошные дворцы, деревья с причудливыми кронами и конечно же много-много цветов. Расставляя их по квадратам своего любимого одеяла, девочка разыгрывала сценки, в которых известные каждому взрослому и ребенку истории звучали совершенно по-новому... 

Bunny fairytale time by Tieneke

The Cherrytree by drachenmagier

Лоскутные сказки #1

Красавица и чудовище

 "Road  through the village" by be-carrot

            Существует особая группа непреложных фактов, о которых известно почти каждому. К подобным относится и всепоглощающее увлечение Либриэллы книгами. Их отпечатанное в мастерской содержание сливалось с размеренной жизнью девушки, наполняя ее страстями и образами, о которых она, окруженная неспешной, однообразной действительностью, не могла и помыслить.

         Перевернув последнюю страницу очередного сентиментального романа, Либриэлла с трепетной осторожностью водрузила книгу на стол и отпила обжигающе-сладкий глоток ароматного какао. Время уже давно перевалило за полночь, и нестройных хор сверчков стрекотал за окном зловещий ноктюрн.

         - Слышала, слышала? - затрещала молодая сорока, вспорхнув на подоконник, - Ты это слышала, слышала?

         - Они так каждый вечер, - равнодушно пожала плечами Либриэлла.

         - Нет, ты не то слушала, слушала, - упрямо воскликнула сорока, - ты про ТО уже слышала?

         - Да что ты все заладила? - раздраженно отмахнулась девушка, - "Слышала, слышала". Вас, болтуний, не переслушаешь, целыми днями глупости мелите.

         - Ах, как обидно, как несправедливо! - возмутилась сорока, мгновенно нахохлившись, - Сорочий телеграф надо ждать, ждать и слушать: мы чепуху не скажем! Вот слушала бы нас, слушала, тогда бы и знала про принца, что ждет-пождет свою принцессу!

         Либриэлла резко повернулась к обиженной птице.

         - Принц? Ты...это правда? Самый-самый настоящий принц? Как...как в сказках?

         От удовольствия птица распушила перья еще больше, став похожей на мягкий черно-белый мяч.

         - А ты теперь слушаешь-слушаешь? - всепрощающим тоном уточнила она.

         Принц оказался не просто самым настоящим, он был даже лучше, чем Либриэлла вообразила поначалу. На него наложили ужасное заклятие. Но что было прекраснее всего - снять злые чары мог лишь поцелуй прекрасной девы.

         Быстро осознав, что в делах такого рода промедление равносильно категорическому поражению, Либриэлла, угостив сушеной малиной разомлевшую от счастья птицу, кинулась в комнату отца. Обожаемый всем городком талантливый, но не слишком удачливый изобретатель не с первого раза проникся глубиной идеи любимой дочери. Ощутив, наконец, остроту и важность вопроса, он сначала долго смотрел на Либриэллу, в задумчивости покачивая головой, а потом, вздохнув, стянул ночной колпак, попросив подготовить его походный плащ и бутерброды.

         Либриэлла ликовала. Придирчиво разглядывая отражение в начищенном до блеска медном блюде, она гадала может ли это по-детски круглое личико сойти за прекрасную деву. Писаной красавицей девушка никогда не слыла, но молодые парни часто на нее заглядывались. Густые, чуть вьющиеся локоны медово-шоколадного оттенка, глаза цвета корицы, чувственные губы, нежный румянец, плавная округлость форм и розовато-коричневые веснушки - она была скорее аппетитной булочкой, чем разбивательницей мужских сердец.

        

         Разумеется Гастон так не считал. Красавец и "весьма перспективный охотник" (как оценивал он себя сам) был давно влюблен в мечтательную Либриэллу, а она, кажется, намеренно избегала его внимания, считая грубым, неотесанным мужланом. Конечно же ему было некогда возиться весь день с разноцветными книжонками, как она может быть от него и хотела, ведь находились дела поважнее: отжимания на кулаках, стрельба из ружья по движущимся мишеням, соревнования в плевках, да и сапоги должны всегда ослепительно сиять. Он был так хорош, и стольких девушек до сих пор не осчастливил только ради нее одной. А она все равно так унизительно не замечала его!

         В тот день все складывалось по обыкновению: он ждал ее, небрежно прогуливаясь вокруг фонтана близ ее дома, то и дело бросая украдкой взгляды на дверь. Либриэлла выпорхнула наружу, напевая задорную песенку, быстрыми шажочками устремляясь вовсе не к лавке книжника, которому всегда помогала с работой, а в сторону темнеющего за золотистым полем леса. Гастон в два тигриных прыжка догнал девушку и протянул обернутый пергаментом сверток:

         - "Мильон полутонов сольферино"*, первое издание. Увидел вчера в брюхе одного прожорливого волчары, он кажется позавтракал одной из монашек ордена святой Иси.

         На самом же деле подарок был давно и тщательно продуман: Гастон узнал как сокрушалась Либриэлла из-за отсутствия возможности выписать в провинциальный городишко эту взорвавшую весь белый свет литературную новинку и потратил больше полугода правдами и неправдами отыскивая ниточки, способные привести его к заветной цели. Вчера книга наконец-то оказалась у него в руках, и он отдал курьеру все сбережения (и даже новенький складной нож с именной гравировкой). Не сомкнув глаз всю ночь, Гастон считал секунды до того самого момента, когда Либриэлла прикоснется к ярко-красной обложке и наконец-то ответит ему взаимностью.

         Однако все шло вопреки его ожиданиям. Слишком поздно он обратил внимание, что на Либриэлле был ее сиреневый дорожный плащ, а в руках она держала затянутую тканью объемную корзину.

         - Ах, Гастон, оставь ее себе, - вдохновенно прощебетала она, - Тебе она точно пригодится больше.

         Путь Либриэллы лежал через залитые ласковым солнцем цветущие нивы в самое сердце древнего, седого леса. Именно там, окруженный широким, подернувшимся ряской рвом, стоял старый, но величественный замок Чудовища. Высокие, увитые колючим плющом, зубчатые башни подслеповато щурились узкими высокими витражными окнами. Мост был опущен, а окованные побуревшим железом тяжелые створки ворот чуть приоткрыты: ровно настолько чтобы в них без труда мог войти одинокий путник, сбившийся с дороги и мечтающий о жаре растопленного камина.

         Либриэлла уверенно шагнула в пустынный внутренний двор. Вчера ее отец вернулся с хорошими новостями: он изобрел способ разъярить чудовище,  потоптавшись на высохшей клумбе замкового парка, а затем упросил гневливого хозяина отпустить его проститься с дочерью.

         Все развивалось настолько стремительно, что девушка с трудом верила в свое счастье. Все то, о чем столько раз было прочитано в любимых романах оживало и разворачивалось ярчайшей иллюстрацией прямо у нее на глазах. И она была частью этого завораживающего действия, главной героиней-победительницей! Все-все, что рисовало вечерами ее воображение: беззаботная жизнь, высокое положение в обществе, красавец-муж и двое милых детишек. Либриэлла станет принцессой, а потом и самой настоящей королевой, и пусть тогда хоть кто-нибудь посмеет отказать ей в продаже редкой книги - она скупит их все и будет читать, перечитывать, а потом просматривать заново полюбившиеся сцены! Она оставит этот жалкий городишко с его овцами и деревенщинами-жителями, ее отец построит огромную фабрику умных машин, а всем остальным только и останется, что восхищаться ими и завидовать ее истории. Вот так должно быть, вне сомнений именно это ее судьба!

         Постучав в двери замка продетым в пасть каменного льва кольцом, Либриэлла отступила на пару шагов и прислушалась. Поначалу зловещую тишину нарушал лишь скребущий шелест старой дубравы, а затем створки медленно, с натяжным скрипом распахнулись. Ее лица коснулась холодная, стылая темнота. Затем на стенах сами собой вспыхнули факелы в кованых бронзовых подставках. Девушка вошла в парадный зал.

         Проходя по анфиладе роскошных комнат и с предыханием озираясь по сторонам, она наконец добралась до поражающей размерами столовой комнаты, посреди которой стоял накрытый изысканнейшими яствами стол. Чудовище сидело, подперев голову кулаком, за противоположным его концом в высоком резном кресле, обитом темно-синим бархатом. Оно было одето в богато расшитый золотом и крупными жемчужинами черный камзол и выглядело на редкость солидно (особенную внушительность добавляли витые рога). Либриэлла сразу решила, что самая непростая часть плана - поцелуй - может оказаться не такой уж неприличной. Все, конечно, немного портила густая шерсть Чудовища, переходившая в пышную гриву на голове и шее, но даже она была причесана и аккуратно уложена.

         - Я так и знал, - глухо прорычал хозяин замка, и, тяжело вздохнул, - Присаживайся, ты наверное очень устала, поэтому я позаботился об ужине для нас, - он кивнул на ломящийся от аппетитнейших кушаний стол.

         - Ваши слуги наверное превзошли самих себя, готовя это великолепие, - восхищенно ответила Либриэлла, уже раздумовавшая с какого бы блюда начать.

         - О нет, никаких слуг, - покачало головой чудовище, - Я тут совершенно один, знаешь ли. А оно все само появляется, стоит мне только пожелать. Я же заколдован, помнишь?

         - Вы заколдованы? - девушка попыталась изобразить глубочайшее удивление, одновременно откусывая шоколадно-черничный торт с творожным кремом, - Неужели вы и есть ТОТ САМЫЙ заколдованный принц? Ах, простите, я совершенно бестактна...

         Чудовище чуть поерзало в своем кресле.

         - Да, я принц, - осторожно ответило оно, с беспокойством поглядывая с каким азартом Либриэлла принялась за ягодное парфе и запеченного с пряностями осетра, - И, наверное, тот самый...Но, признаться, на счет последнего пункта я еще немного сомневаюсь.

         - Кто же посмел наложить на вас такое ужасное проклятие? Жить в этой глуши да еще и без своего верноподданного двора - это же верх жестокости!

         Чудовище вновь подвинулось в кресле.

         - Да. Да, пожалуй, это действительно нелегко. Этому виной обида одной нетерпеливой дамы...Я бы не хотел распространяться, понимаешь...

         - Ох, где же мои манеры, - Либриэлла не на шутку испугалась, - Прошу меня простить, ваше высочество.

         - Все в порядке, - Чудовище приветливо улыбнулось, что произвело частично устрашающее действие, - Я понимаю, ведь любому интересно узнать каково это оказаться на моем месте.

         - Ваше заточение не может дольше продолжаться! Мне невыносимо видеть боль и страдание в ваших глазах! Должен быть какой-нибудь способ все исправить.

         Несколько минут Чудовище молчало, очевидно ведя противоречивый внутренний диалог. Наконец, одна из сторон одержала верх, и оно покорилось судьбе:

         - Кажется я что-то слышал о поцелуе прекрасной девы...Но это все настолько туманно и неопределенно, кто его знает как все на самом деле. Попробуй вон те кексики, у них чудесная карамельная начинка.

         -Я помогу вам, клянусь всем сердцем и душой: забота о вас отныне станет смыслом моей жизни! - пылко воскликнула Либриэлла, вскакивая с кресла и делая тщательно отрепетированный дома реверанс, - Ваше высочество, не сочтите за дерзость и вероломство: позвольте мне приложить все усилия по разрушению чар злобной ведьмы!

         Чудовище тоже поднялось с кресла и как бы невзначай остановилось за его спинкой.

         - Нет-нет, боже мой, ну что вы в конце-концов! - нотки паники скользили в каждом слоге, - Я...Я не могу обрекать вас на это! Нет, слухи о моей жестокости преувеличены: даже я не способен отнять у вас лучшие годы ради такого пропащего существа как я сам. Миндального печенья с сахарной глазурью не хотите отведать? Вкусное-вкусное, сам каждый день по две тарел...

         - Ваше высочество, вы позволите мне попытаться снять с вас проклятие? - В то время как Либриэлла уверенно продвигалась к противоположному краю стола, Чудовище в смятении смещалось в направлении дверей.

         - Это же такое личное, интимное...Мы ведь даже не знакомы толком! Тебе стоит узнать меня получше, прежде чем отважиться на столь решительный шаг. Мы должны сначала сблизиться духовно...Спокойной ночи, завтрак появится когда и где угодно, только попроси об этом вслух!

         В замке щелкнул ключ, и глухое эхо торопливых шагов возвестило об окончании ужина.

         Шла вторая неделя безуспешных попыток Либриэллы приблизить счастливую развязку. До нее оставалась всего одна ступень, и заветная мечта  была в кармане. Все осложнялось поведением Чудовища, полностью оправдывающего свое порочащее прозвище. Замок и парк были настолько велики, что десять сотен людей могли бы жить там одновременно и не разу не встретиться, что и говорить о бедной девушке и прекрасно знавшем свои владения зачарованном принце. Несколько раз Либриэлла настолько падала духом, что надевала свой старенький плащ и выходила к воротам, но уже на мосту всякий раз останавливалась, чувствуя на спине ликующий взгляд и припоминая все радужные грезы, что были уже почти осязаемы. Девушка возвращалась, и игра в прядки шла своим чередом.

         Единственным местом, где Либриэлле удавалось хотя бы издали увидеть Чудовище была оранжерея. Именно там она однажды почти нагнала его тень, однако и тут ему посчастливилось избежать встречи. Раздосадованная не на шутку дочь изобретателя решилась на отчаянный шаг.

         Припомнив хитроумную ловушку, сконструированную ее отцом для поимки расхитителей запасов городских амбаров, Либриэлла спрятала  механизм под крупными сердцевидными листьями неизвестного ей южного растения с пышными лиловыми соцветиями и принялась ждать. Дни тянулись за днями, но Чудовище, словно ощущая подвох, не показывалось в оранжерее. Каждый час девушка пробиралась к ловушке, но вновь и вновь ее ждало лишь разочарование. На шестые сутки громкий звон разбитых горшков и стекла возвестил о выстраданном триумфе. Либриэлла опрометью кинулась в сад...

         ...Чудовище лежало без чувств среди листьев и терракотовых черепков. Инженерные и математические расчеты оказались верны, и веса подвешенного груза хватило чтобы лишить обреченного принца чувств, но не причинить ему травм серьезнее банальной шишки и пары синяков от неудачного падения. Возблагодарив судьбу за дарованный шанс, Либриэлла поспешила разрушить заклятие...

         ...Чары на глазах теряли силу. Они таяли, преобразовывая пространство вокруг девушки и видоизменяя начинавшее приходить в чувства существо перед ней. Когда волшебные метаморфозы наконец завершились, Либриэлла с удивлением осмотрелась по сторонам. Она сидела посреди небольшой цветочной грядки с редкой, жиденькой порослью полевых вьюнков и цикория. Слева от нее возвышалась неказистого вида двухэтажная постройка, давно не крашенная дверь которой определенно нуждалась в починке замка: приоткрывалась, а затем глухо хлопала при каждом дуновении ветра.

         - Ты говорил, что ты принц, - чуть слышно прошептала девушка, - В заклятии была и вторая часть?

         Потирая ушибленную голову, светловолосый молодой человек примерно одного с ней возраста приподнялся на локте и сел, сокрушенно раскачиваясь взад и вперед.

         - Я же говорил...Зачем...Ну зачем ты сделала это? Теперь все закончилось...Нет больше ничего.

         - Ты говорил, что ты принц, - повторила Либриэлла уже громче.

         - Да, да, я Принц! Принц - мое имя, понимаешь ты это? Не имя конечно, творческий псевдоним. Я художник. Был художником. Однажды здесь проезжала какая-то знатная особа - узнавала лучше страну, чтоб ее! Пожелала чтобы я нарисовал ее портрет. Ну я и нарисовал. Не особенно старался, конечно, но откуда же я мог знать, что она окажется ведьмой. Заколдовала, разумеется, куда деваться. Я первое время так переживал - подумать только какой урод - а потом увидел во что мой домик превратили и какие возможности при этом я получил, и в миг забыл обо всех огорчениях. Она ведь из знати была, та дама (я говорил), а у них иначе не принято: или в замке живи, или это и не проклятие вовсе. А потом пришла ты...Стой, подожди, куда ты уходишь?

         Либриэлла подобрала с земли свой поношенный сиреневый плащ, отыскала корзину и, выйдя к петляющей пропыленной дорожке, направилась в сторону городка; туда, где уже издали ярким пятном выделялась красная черепичная крыша охотничьего домика Гастона.

____________

*сольферино - ярко-красный. Оттенок получил название в честь битвы при Сольферино в австро-итало-французской войне

         

ПОЭТИЧЕСКАЯ СТРАНИЧКА  #3    

 

     Ab ovo*

Где-то вдалеке

Взойдет Луна.

Белым серебром

Она полна.

Во тьме бреду

И свет найду,

Который с неба

Она лила.

За морями

Взойдет рассвет,

За тенями,

Которых нет.

Но я дойду,

Свой путь найду,

Который светом

Луна прожгла.

Bolivia by  RHADS

________________

* - лат. "От начала"

ПОЭТИЧЕСКАЯ СТРАНИЧКА #2      

     
Я не умею писать как Шекспир

Я не умею писать как Шекспир:

Так не слагаю ловко про страсти,

Что издревле переполняют мир

И разрывают его на мелкие части.

Я не умею писать как Шекспир:

Излишне скупы мои фразы.

Не передать стихотворно мне пир

Или любви упоенной экстазы.

Я не умею писать как Шекспир.

И казалось бы хватит об этом –

Быть мне не всегда воспевателем лир,

Но достаточно просто поэтом.

Kingdom Of Imagination by  RHADS

              Поэтическая страничка       

     
Эго

Они шли навстречу друг другу:

Он, Она и его бесконечное Эго.

Он назвал Ее своею Подругой,

Она вторила ему, словно эхо.

Время прошло, вот уж минули годы:

Месяц за час и полгода как день.

Ну и что же вы как нелюбимые,

Бродите, будто блеклая тень?

Он называл Ее свою подругой,

Она вторила эхом Ему.

Их сожрало безумное Эго:

Быть хотелось ему одному. 

Bitter skies by olivier-ramonteu

          Tertium non datur*

"Autumn" by Pheoniic

          Ожидание не всегда давалось Софии просто. В этом незамысловатом и одновременно гермафродитно-сложном занятии скрывалось гораздо больше внутреннего подтекста, чем его внешнего проявления. Действие или лишь временное преображение в безвольную массу биомусора, покорно отдающей себя на растерзание обстоятельствам? Девушка всякий раз пыталась найти ответ. А итог неизменно выходил прежний: для нее «ждать» значило «мучить себя».

         Каждый вечер перед ее мысленным взором выстраивался ровный график грядущих 24 часов. Все важные, «неинтересные» дела традиционно шли под номерами 2,3 и так далее до установленной ею же «черты измождения». Далее отводилось время для вполне себе пассивного отдыха, подразумевавшего наиболее часто упоминаемые при знакомствах хобби: чтение, заслушивание до дыр давно не обновлявшегося плейлиста, просмотр всех нашумевших слухов минувшего дня, а также бесконтрольное распитие теплой воды. Что же касается позиции #1, то ее низменно занимала Еда. Еду София любила, боготворила и преклонялась перед ее обольстительными прелестями.  Выше Еды не могла подняться даже мечта о беззаботной, роскошной жизни (которая, однако, все же имела крошечный шанс вырваться вперед, когда девушка была сыта и счастлива; впрочем, даже в эти моменты образ идеального, эфемерного будущего был немыслим без изысканнейшего перекуса, не причиняющего, однако, вреда выстраданной постоянными лишениями фигуре).

         Составив подобную «программу», София безропотно и со всей возможной ответственностью исполняла все пункты, лишь изредка поддаваясь бесчисленным искушениям Лени, зная, что уже в скором времени непременно пожалеет об этом (фраза «это надо сделать вчера» была ее любимой). Какие угодно незапланированные изменения распорядка дня приводили девушку в бешенство, либо (что было даже хуже, если такое вообще возможно) ставили в замешательство.  

         Алгоритм на то и есть алгоритм: он должен осуществляться поступательно, пункт за пунктом, не встречая на своем пути никаких разрывов. Любая трещина рождала бездонную пропасть, в глубинах которой клубился туман уныния и отрешенности. Ожидания оказывались преградами именно такого рода. Но перекинуть шаткий мосток «полезности» через них редко оказывалось возможным.

         София боялась надолго оставаться за пеленой этого вязкого, призрачного тумана. Бесцельно блуждая в нем в одиночестве, девушка злилась и пугалась, грустила и переживала. Конечно зачастую эти скитания можно было разделить с кем-нибудь еще, и тогда туман мог рассеяться, но иногда становился лишь еще гуще. София завидовала тем, кто умел быстро адаптировать свою  «программу» к обстоятельствам, кто мгновенно вплетал эти новые, грубые штрихи в плавные переплетения витиеватых узоров из хобби и полезных занятий.

        

         Сидя под ветвями старого дуба-исполина, она ждала Дракона.

         Запрокинув голову, София всматривалась в трепещущую, неразборчиво шепчущую на ветру крону дерева, не желая пропускать короткие мгновения, когда за резными листьями показывалось кобальтово-синее небо, испещренное крошечными алмазами мерцающих звезд. 

         Это был очень мудрый Дракон. Он был уже стар, но от того лишь более величественен и красив. Все его могучее тело покрывала ослепительно сияющая золотисто-медовая чешуя, а голову украшал роскошный гребень, стоящий словно из тысяч маленьких завитков. При каждой встрече с Драконом София испытывала  невольный трепет и восхищение этим титаноподобным существом. Его сила и проницательная мудрость завораживали ее.  Потребовался не один год чтобы она наконец отважилась признаться себе самой, что втайне мечтает стать таким же как он: властным и  бесстрашным.

         - Здравствуй, маленькое человеческое создание, - глухой, растягивающий шипящие звуки, голос привычно заполнил сознание девушки, - ты вновь пришла ко мне.

         - Я говорила, что хочу научиться, хочу чтобы ты позволил мне узнать хотя бы часть того, что знаешь сам.

         - И я позволяю тебе, дитя. Я открываю перед тобой самые сокровенные глубины мироздания, о которых тебе подобные не могли и помыслить.  Но мне кажется ты не хочешь знать этого на самом деле. Ты ничего не учишь,

         - Нет, все вовсе не так! – испугалась София, - Я пытаюсь! Делаю все, что могу, клянусь! Просто…просто всего слишком много и мне нелегко запомнить сразу. Но я стараюсь, честное слово!

         - Этого не достаточно, - покачал венценосной головой великий Дракон, - В определенный момент мне показалось, что я вижу прогресс, но прошло уже много времени с тех самых пор, а ты все там же.

         - Нет, нет, пожалуйста! – София слышала свой дрожащий голос, и чувствовала бешено бьющееся сердце где-то на уровне горла.

Во взгляде двух немигающих сапфирово-синих глаз скользнула тень удовлетворения.

- Дай мне еще один шанс, умоляю тебя! Больше всего на свете я боюсь твоего разочарования во мне, в том времени, что ты потратил, пытаясь обучить меня Знанию. Прошу, позволь мне попробовать это исправить! Еще один раз, последний, самый-самый!

         -  Сегодня ты готова лишь вновь разочаровать меня, человеческое дитя. Возвращайся домой  и припомни все, о чем мы говорили с тобой эти годы. Если и завтра ты будешь знать, что ничем не сможешь подтвердить пылкую речь – не приходи сюда более, и посвяти свою жизнь иному идолу.

         Шелк луговых трав касался кожи Софии, когда она спускалась со склона холма в бескрайнюю долину, в глубине которой уютно мерцали огоньки ее родного городка. «Я буду готова, -  лихорадочный поток мыслей жгла одна единственная фраза:-  Завтра я вернусь».

"Le temps retrouve" by Sieskja

_____________

* - лат. "третьего не дано"

Добро пожаловать в мир майских историй!

   Сегодня я начинаю вести свой новый блог «Be In May» и хочу сказать по этому поводу несколько вводных слов, которыми максимально кратко и просто расскажу о чем этот интернет-ресурс и как его читать.

   Записки об одном путешествии

   Публикации блога будут представлены преимущественно в форме дневниковых записей. Однако гг и окружающая их действительность являются литературным вымыслом, порождением беспокойной фантазии. В определенной степени многие описываемые события и персонажи имеют отношение к реальной жизни автора, однако мне показалось более интересным и этичным облечь их в цветистые мантии художественного творчества.

   Хронология

Определенной сюжетной взаимосвязи между публикуемыми фрагментами нет. Пожалуй, единственным связующим звеном для них будет вселенная, служащая красочной декорацией и лишним поводом для словоблудия одновременно.

   Дневник?

Форма публикаций также будет различна. Так как душевных сил и терпение на создание полноценного произведения у автора никогда не хватало, здесь будут превалировать в основном крошки-рассказы, «пейзажные зарисовки», время от времени мелькать стихотворные формы и небольшие монологи на волнующие меня философские вопросы, описание эмоционального состояния. Коротко говоря: не ждите от меня широкомасштабного чуда – я пока не волшебник, но упорно этому учусь =)

Всем прекрасного дня!

Ваша Savanna InMay

Artwork "In the Word Wood" by 3-hares